Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего. (c)
" Есть какая-то у сердца удивительная память,
Благодарность за иные бурно прожитые дни,
За какие-то сугробы, что синели перед нами,
За блеснувшие однажды станционные огни...
Если б можно было счастье удержать на полустанке
И сказать ему: "Останься!" - и остаться навсегда
В этой маленькой сторожке под большой железной крышей,
Над которою гудели и шумели провода...
Помнишь, как клубилась печка, как сверчок трещал немолчно,
А кипящий медный чайник все сердился на него,
А потом, ты помнишь, мимо пролетел курьерский поезд,
И так сладко ныло сердце, сам не знаю от чего..."
Дон Аминадо
Благодарность за иные бурно прожитые дни,
За какие-то сугробы, что синели перед нами,
За блеснувшие однажды станционные огни...
Если б можно было счастье удержать на полустанке
И сказать ему: "Останься!" - и остаться навсегда
В этой маленькой сторожке под большой железной крышей,
Над которою гудели и шумели провода...
Помнишь, как клубилась печка, как сверчок трещал немолчно,
А кипящий медный чайник все сердился на него,
А потом, ты помнишь, мимо пролетел курьерский поезд,
И так сладко ныло сердце, сам не знаю от чего..."
Дон Аминадо